Наш бронепоезд. Даешь Варшаву! - Страница 26

– Так ведь считается сие здание, так сказать, нейтральной зоной. По сути, здесь лишь высочайшие переговаривающиеся лица бывают, ну и личная охрана. Посторонних решено не пускать. Оттого, пардон, и некоторый свинарник. Вот, даже чаю не удалось найти.

– Бог с ним, с чаем. Угостите даму папиросой. Я, грешна, иногда балуюсь. Покурим у двери?

Подполковник с готовностью распахнул портсигар. Едва отошли, спросил встревоженным шепотом:

– Что? Сорвется мальчик?

– Думаю, выдержит. Хотя по-свински мы с ним обходимся, Алексей Осипович. Но я по другому поводу вас увела. У меня был один хороший товарищ. Несмотря на возраст – он не старше нашей Витули, – удивительно чуткий человек. У него перед всякой неприятностью живот крутило. Я к тому, как у вас, Алексей Осипович, с интуицией? Не скребет острым коготком?

– Бог с вами, Катя. Меня уже так давно скребет, что все коготки затупились. А вы, значит, занервничали? А с виду совершенно незаметно. Что-то конкретное? Или из-за видений нашего юного друга? Полагаю, даже его дару свойственно иногда ошибаться. Заверяю вас, бордовой мебели в этом доме действительно нет. Я сейчас у полковника Рихтера уточнял. Он практически ежедневно на переговорах присутствует, – Макаров ткнул папиросой вверх.

– Ну хорошо. Вы мне уж и огня дайте, что ли?

Макаров чиркнул спичкой. Катя выпустила облачко дыма. Хороший табак. Только сейчас нервы не отпустит – пацан навел тревогу. Не хочется здесь оставаться, ой не хочется.

– Алексей Осипович, у меня к вам нескромная просьба. Не поделитесь тем, что у вас в правом кармане галифе? У вас еще и «наган» есть – вполне надежный револьвер, вам хватит. Честное слово, я ни в главнокомандующего, ни в этого кошака революции палить не собираюсь. А мне с железкой намного спокойнее будет.

Подполковник улыбнулся:

– Отдаю должное вашей наблюдательности, но вынужден просьбу отклонить. Если вы обратили внимание, вас охраняют отборные чины контрразведки. Снаружи все оцеплено. У большевичков под боком два десятка пулеметов. Вы и нам нужны, и им. Есть кому вас защищать. Кроме того, отстреливаться из окон из карманного «браунинга» смешно. Я, конечно, не подвергаю сомнению точность вашей руки и глаза, но…

– Понятно. Я, собственно, и не надеялась.

– Катя, вам страшно? Я думал, вы совершенно непробиваемая дама. Зачем пошли? Вполне могли остаться на квартире.

– Я, Алексей Осипович, человек испорченный и не очень честный. Но товарищей бросать – это уж вовсе свинство. Я мальчика сюда привела, хочу, чтобы он отсюда и вышел целым и невредимым.

– Куда вы его дальше поведете, Катя? – едва слышно спросил подполковник. – Туда, к себе? Я не спрашиваю куда, но все-таки. Неужели он так уникален?

– Фу, Алексей Осипович, за кого вы меня принимаете? Я детей не похищаю. Ему бы где-нибудь тихонько пристроиться. Жить мирно, солнышку радоваться. В монастырях, знаете ли, тоже не сахар.

Макаров глянул как-то странно и пробормотал:

– Солнышко – это хорошо. Но едва ли о пасторальной жизни речь идет. Ценный ваш Прот. Не отпустят. Такие перспективы мальчику открывают. Впрочем, что я вам объясняю.

– Черт его знает. Возможно, мальчику у вас лучше будет. К самостоятельной жизни он не слишком приспособлен. Ему бы самому решить. Но для начала недурно было бы сегодняшний день пережить.

Подполковник затянулся папиросой и задумчиво сказал:

– Чудовищное вы существо, Екатерина Георгиевна. Даже не знаю, что меня в большее замешательство вводит: вульгарность и циничность ваши безмерные или глаза чудные, искренние. Почему вам верить хочется? И что я в романтизм ударился, старый дурак?

Катя хмыкнула.

– Может, вы и дурак, но уж точно не старый. Муж мой едва ли старше вас был. Устали вы, отдохнуть нужно. Давеча, вместо того чтобы меня гомеопатическими дозами коньяка потчевать, выставили бы милягу-поручика подышать свежим воздухом. Я бы вам показала – возраст.

Подполковник изумленно приподнял бровь.

Катя фыркнула:

– Да правильно вы все поняли, Алексей Осипович. Я действительно девица циничная, прямолинейная. Ладно, не будем рассусоливать.

Катя отошла к своим. И кто за язык тянул? Заигрываешь, как… панельная. Тьфу!

По лестнице звонко затренькали шпоры – спустился туго стянутый ремнями мужчина. Придерживая кривую шашку, громко спросил:

– Колдуном кто у вас тут будет? Товарищ Троцкий ждет.

Прот медленно встал. Подполковник сочувственно похлопал его по плечу:

– Ну, с богом. Не волнуйся. Все обойдется.

Катя сделала знак Витке – сопровождающие, на выход.

– Что-то мелковат колдун, – удивился мужчина на лестнице. – Из лилипутов? В цирке откопали, ваше благородие?

– Вас препроводить мальчика прислали? – холодно поинтересовался Макаров. – Вот и провожайте. Товарищ Троцкий вполне осведомлен, кого именно приглашает.

– А эти… гражданки куда? У нас все здоровы, не хвораем. Нам сестрицы без надобности. Или барышни по другой части служат?

– Это кто барышня? – ласково спросила Катя. – Я? Ты, товарищ, язык-то попридержи. Мы сюда не напрашивались, работы и так полно. Мальчик несовершеннолетний, болезненный. Ты ему лекарство дашь, если что? Нас ваши военные секреты не интересуют. И ваш вождь не шибко интригует. Мы привычные, мы под дверью подождем. Если опасаетесь, можете на нас какую-то пулеметку наставить. Аники-воины, блин.

Военный хохотнул:

– Да ты, сестрица, смотрю, из бедовых. Даром что накрахмалена. Поднимайтесь, на лестнице подождете. Но чтоб носа внутрь не совать. Оторвем.