Наш бронепоезд. Даешь Варшаву! - Страница 38

– Екатерина Георгиевна, с папироской помогите, ради бога.

Катя прикурила, отдала папиросу подполковнику. Вынула из-под фартука коробку «Каира»:

– Тренируйтесь. Сиделки не всегда под рукой оказываются.

Подполковник молча повертел пачку. Очень кстати заявились сослуживцы соседа-капитана, преувеличенно громко начали рассказывать о похоронах. На Катю косились против всех приличий – к изумрудным глазам и прочим достоинствам прибавилась аура сказочной амазонки. О дивной уличной погоне в городе много болтали, хорошо еще, что в лицо виновницу безобразия мало кто знал.

– Да, жаль, что я вас в деле «на охоте» не видел, – сказал Макаров, без особого труда разгадывая гримаску гостьи. – Честное слово, не прощу себе, что свалился.

– Удивляете, Алексей Осипович. Приличный человек, а над дамским несчастием смеетесь. Одели бы меня поприличнее, не пришлось бы пошлые представления в неглиже разыгрывать.

– Вы, Катя, очаровательнейшая девушка. И внешне, и вообще. И форма сестры милосердия вам чудо как идет. Но я не о том. Что вы там после взрыва творили? Слухи доходят преинтереснейшие.

– Да ну, вовсе нехорошо там было. Алексей Осипович, я все забываю спросить, вы при генерале Май-Маевском не служили? Ну, там порученцем или адъютантом?

– С какой, извините, стати? – удивился подполковник. – Я, изволите видеть, давно уже из адъютантов выслужился.

– Извините, у меня ассоциации какие-то странные, – Катя поправила фартук.

В последние два дня ее действительно мучили подозрения, что она откуда-то знает о подполковнике Макарове. Что-то такое слышала. Или тот капитаном был? Впрочем, не так уж важно.

– Екатерина Георгиевна, – подполковник постучал по коробке папирос. – Это, я так понимаю, на память?

– С чего вы взяли? Мы здесь, очевидно, надолго.

Макаров вздохнул:

– Конечно, Катя. На всякий случай – успеха. Желаю искренне.

Катя глянула из-под ресниц:

– Выздоравливайте.

– Благодарю. Последний вопрос. Катя, что-то изменится?

– Еще бы. Всегда что-то меняется. Но никогда не меняется необратимо. Всего хорошего, Алексей Осипович.

Рыцари-конвоиры покуривали у распахнутого окна, вежливо и едко обсуждали какой-то бой под Лозовой, в котором посчастливилось участвовать троим из четверых присутствующих. Кажется, обсуждение того сражения занимало все свободное время конвоиров. Упертые ребята, но сдержанные.

Прот сидел в кровати с донельзя измученным видом. Рука на перевязи, рожица капризная. Вита кормила его с ложечки, мальчик страдальчески глотал наваристый супчик.

– Вот еще новости, – сказала Катя. – Совсем расслабился? Может, соску дать?

– Для тайности, – сумрачно прочавкал мальчик. – Сами велели.

– Это ты от Виты конспирируешься? Она тебе «уточку» уже подносила? – жестокосердечно поинтересовалась Катя.

Прот поперхнулся, вытащил руку из перевязи и забрал миску.

– А мне не важко было, – сказала Витка.

Прот выздоравливал со страшной быстротой. Вчера вечером Кате пришлось хамски выставить врача. К мальчику и так имелось слишком много вопросов. Только под предлогом тяжелейшей травмы и глубокого психического потрясения еще удавалось от посетителей отбиваться. Если узнают, что перелом за два дня сросся, придется от любопытствующих отстреливаться.

– Когда, Екатерина Георгиевна? – спросил Прот, облизывая ложку.

– Да сегодня. Чего тянуть? Тем более оказия подворачивается. Ты в порядке?

– Здоров, насколько мне, убогому, позволено. – Прот вздохнул. – А мне так хорошо никогда не было. Кровать чистая, кормят с ложечки.

– Ага, часовые охраняют, – Витка налила молока. – Тикать потребно. И сроки прошли. Не дождутся ведь наши. А, Катерина Еорьевна?

– Мы немножко наверстаем. – Катя глотнула молока. – Надеюсь, парни нас дождутся. Рванем сегодня по холодку. Сувениры только заберем и шмотки. Прот, ты бы к подполковнику зашел. Повисни на Вите и добреди, шатаясь. Поправь ему маленько руку, если не сложно.

Мальчик и Вита переглянулись.

– Да не спала я с ним! – разозлилась Катя. – Что у вас за мысли пошлые? От горшка два вершка, а туда же. Если западло, так не ходи. Подполковник нам как-никак помог. Если и «стучал» кому, то вполсилы.

– Да что вы, Екатерина Георгиевна, ругаетесь. Мне все равно погулять нужно. Вита, ты меня поддержишь?

Катя ухмыльнулась им вслед. Ожил великий провидец. Нравится ему нежная девичья опека. Ну-ну. А ночь между тем веселенькая предстоит. Удрать из-под надзора и выдернуть мальчишку из госпиталя – это только полдела. Нужно еще сквозь оцепление на вокзале пробраться. С чекистами без свидетелей наконец удалось переговорить. Ксива, так предусмотрительно спрятанная в обивке дивана и вовремя извлеченная, свое дело сделала. Конечно, полностью не поверили, но Прот исключительно соблазнительной добычей товарищам видится. ЧК про мальчика почти ничего не знает, одни слухи. И вдруг удача сама в руки идет. Через несколько часов траурный поезд с гробом вождя революции под охраной «Красного путиловца» уходит на Москву. Второй бронепоезд – «Боец революции», сегодня торжественно переименованный в «Борца за свободу товарища Троцкого», пойдет на юг, на Одессу. Повезет директивы 2-й армии и специальных представителей «Всероссийского переговорного комитета». Местечко и для контрабандных пассажиров найдется. Даже и отсутствующую часть «Группы Особого отдела отдельного полка им. Парижских коммунаров» согласны захватить по пути. Полк, когда-то насчитывавший аж сто тридцать человек, разгромлен еще весной, и проверить в пути подлинность «группы Особого отдела» у чекистов возможности не будет. До Одессы проверку отложат. Эх, Одесса, жемчужина у моря. Отправить ребят за кордон, а там и домой можно.